There is no translation available!
Перевод недоступен!
Автор: Наталья Кочеткова
Известия, № 223, 02 декабря 2009, C. 9
В Белграде на 81-м году жизни скончался один из самых значительных писателей ХХ века, автор „Хазарского словаря“, изобретатель нелинейной прозы Милорад Павич.
Трудно сказать, что появилось раньше: электронный гипертекст (то есть текст, имеющий структуру дерева с крупными и мелкими сучьями и ветками) или так называемая нелинейная проза Павича, которую можно и нужно читать с конца, с середины или перескакивая через главы. Это он придумал писать романы в форме словаря („Хазарский словарь“), кроссворда („Пейзаж, нарисованный чаем“), клепсидры („Внутренняя сторона ветра“), дельты („Уникальный роман“). Причем сделал это в эпоху, когда компьютер еще не стал таким же незаменимым в быту предметом, как стиральная машина или электрочайник.
Его дебютной книгой был поэтический сборник с литературоведческим называнием „Палимпсесты“ (1967), что означает тексты, написанные поверх других – стертых. В 1971 году вышел еще один стихотворный сборник – „Лунный камень“. Потом был долгий перерыв. Только в 1984 году появляется знаменитый „Хазарский словарь“. Книга стала бестселлером, а Павич классиком постмодернизма.
Далее последовали „Пейзаж, нарисованный чаем“ (1988), „Внутренняя сторона ветра“ (1991), „Последняя любовь в Константинополе“ (1994), „Звездная мантия“ (2000), „Семь смертных грехов“ (2002), „Уникальный роман“ (2004), „Свадьба в купальне“ (2005), „Другое тело“ (2006), „Бумажный театр“ (2008), „Мушка“ (2009).
Павич странным образом опередил свое время: его романы вошли в моду на заре компьютерной эры и вышли из нее, так и не дожив до момента, когда читать с экрана станет привычней, чем с бумажного листа. Этим летом он должен был приехать в Москву на открытие своего собственного памятника. В аэропорту Белграда Павичу стало плохо, и визит был отменен. Памятник во дворе Библиотеки иностранной литературы открыли без него…
Писатель Милорад Павич: В мои книги можно войти, как в дом
В 2006 году на русский язык перевели „Уникальный роман“ Милорада Павича. К выходу книги писатель дал большое интервью обозревателю „Известий“ Наталье Кочетковой. Мы публикуем его фрагменты.
Известия: В автобиографии вы пишете, что „родились на берегах одной из четырех райских рек, в 8.30 утра, под знаком Весов“. Верите в гороскопы?
Милорад Павич>: Спросите воду, влияют ли на нее звезды и Луна. Задайте этот же вопрос животным и растениям. Между прочим, я опубликовал роман под названием „Звездная мантия“, который в России вышел в издательстве „Азбука“. У него есть подзаголовок: „Астрологический путеводитель для непосвященных“.
И: Ваше детство совпало с нацистской оккупацией Белграда. Ваше самое яркое впечатление этого периода?
Павич: Однажды меня едва не расстреляли за то, что у меня, ученика средней школы, не было надлежащих документов. Немецкому патрулю было недостаточно моего ученического билета. И только благодаря настойчивости моего отца, который немного знал немецкий язык и сумел объяснить, в чем дело, меня отпустили. Мне было тогда пятнадцать лет. Несколько десятилетий спустя, во время поездки в Германию, я читал свои переводы в десяти германских городах. Книги имеют свою судьбу. Писатели – тоже.
И: Как случилось, что вы начали изучать русский язык?
Павич: Это произошло во время немецкой оккупации. Один белогвардеец, после эмиграции из России служивший в чине капитана во французском иностранном легионе, дал мне почитать на русском стихи Фета и Тютчева – единственное, что он взял с собой из художественной литературы. Некоторые из них я помню наизусть до сих пор.
И: Вы писатель и одновременно литературовед. Одно другому не мешает?
Павич: Я занимался сербской литературой XVII, ХVIII и XIX веков, и этому периоду посвящены мои учебники по истории сербской литературы: барокко, классицизм, предромантизм и символизм. Некоторых писателей того времени я считаю своими друзьями и очень благодарен им за эту дружбу. Особо я обязан сербским, русским, греческим и украинским церковным проповедникам периода барокко. У них я научился строить предложения, предназначенные для восприятия на слух, а не для чтения.
И: Как вы относитесь к своим подражателям?
Павич: Я считаю, что быть подражателем – пример не слишком счастливой судьбы в истории литературы. Каждый писатель должен найти свою дорогу, да и я сам не хотел бы подражать себе. Например, многие критики считали, что я после „Хазарского словаря“ опять напишу нечто подобное. Но я этого не сделал. Для каждого нового романа я всегда придумывал какую-нибудь новую, ранее не использованную мной структуру.
И: В статье „Начало и конец романа“ вы сравниваете литературу с архитектурой. Эта мысль была близка акмеистам. Центральная метафора статьи Мандельштама „Утро акмеизма“ – литература как зодчество. Вы имели в виду акмеистов, когда писали этот текст?
Павич: О теории здесь нет и речи. Мне хотелось, чтобы читатель смог „прожить“ в моем романе пятнадцать дней и получить в нем полный пансион за умеренную цену. Вообще в мои романы, как в дом, можно войти с разных сторон. В них несколько входов и выходов. Речь идет, таким образом, о литературной практике.
И: Как вы относитесь к тому, что критики называют вас „первым автором ХХI столетия“?
Павич: Все мы, те, кто сейчас пишет, являемся писателями ХХI века.
